Изобразительная часть спектакля, созданная художницей Ирэной Ярутис, супругой и постоянным соавтором Владимира Гурфинкеля, достойна самых лестных слов. Особенно aвеликолепно выглядит эпизод в Санкт-Петербурге, когда перед зрителем появляются неподражаемо величественные, прямо-таки сияющие запорожцы, которых так и хочется назвать «вельможными панами», а затем царица Екатерина является этаким символом недосягаемого имперского величия, до которого буквально — как до неба. В роли гигантской золотой царицы, возвышающейся над сценой поверх всех декораций, актриса Наталья Попова выглядит до того уместно, что ее небольшое появление становится настоящим бенефисом.
Еще один роскошный гротескный перформанс выпал на долю Татьяны Гладневой в роли Солохи. Неописуемо смешон эпизод, в котором черт заталкивает ей под одежду «снежные» комья, создавая соблазнительные «объемы», да и поездка по сцене «на лыжах» — отдельный пластический этюд, заслуженно сорвавший зрительские аплодисменты.
Но в целом история с лыжами выглядит, простите за каламбур, достаточно скользкой. Дело в том, что точно так же бегают на лыжах персонажи аналогичной постановки Большого драматического театра им. Г. Товстоногова, осуществленной режиссером Николаем Пинигиным почти два года назад.
Даже если предположить, что лыжи в качестве одного из основных сценических приемов пришли в головы двух режиссеров независимо друг от друга, то почему же столь похоже герои блуждают на этих лыжах среди завывания невидимой метели? И почему сцена ссоры двух кумушек так похоже сделана: и позы, и интонации, и ритм — точно как в БДТ? А почему Вакула точно так же пытается утопиться, окуная голову в «прорубь» с настоящей водой? И почему на сцене существуют двери без стен, повернул такую дверь — и она уже ведет в совсем другое условное помещение? Опять-таки — как в БДТ!
Даже ошибки — и те у Гурфинкеля и Пинигина общие: в обоих спектаклях дьяк, то есть мелкий приказный чиновник, превратился в священнослужителя, будучи, очевидно, перепутанным с дьяконом.
Сравнивая два спектакля, невольно приходишь к мысли, что один из режиссеров, прежде чем ставить свою версию «Ночи перед Рождеством», видел работу коллеги. И вряд ли это был Николай Пинигин…
Впрочем, в спектакле есть один нюанс, который многое извиняет. Для суеверного Гоголя было принципиально важно, чтобы нечистая сила получила наказание. Не за конкретные действия, а за то, что она — нечистая сила. Современные же читатели бедному Черту нередко сочувствуют: он Вакулу в столицу свозил, золотые черевички добыть помог, а тот его — хворостиной.
Владимир Гурфинкель к Черту проявил милосердие: эпизод с поркой сделан так условно, как будто Вакуле вовсе не хочется пороть своего приятеля, но надо, раз автор так велел. И вообще, обаятельный Черт в исполнении Михаила Шибанова — один из самых трогательных персонажей этой народной комедии, и это, что ни говори, приятная неожиданность.
Юлия Баталина
