В Перми культурной осень неизменно ассоциируется с открытием театральных сезонов. Поскольку непосредственно со спектаклями (старыми, обновлёнными, дебютными) зритель имеет возможность ознакомиться самостоятельно, расскажем о том, как они создаются.
Мы в Пермском ТЮЗе. Конечно, главная гордость обитателей театра на ул. Екатерининской, 68 — это помещение.
Марина Зорина, директор пермского ТЮЗа:
— Мы живём в самом лучшем здании. Ну, стены Театра оперы и балета тоже имеют историческую ценность, но ТОБ значительно перестраивался после пожара. А мы обитаем в реальном сохранившемся доме. Безусловно, нас тоже настигли нововведения, например, была пристроена сцена. Но то, что видят зрители, — фасад, фойе с действующим камином — это сохранившийся привет рубежу столетий.
Обделить вниманием такую рельефную особенность мы не смогли. Белая Королева Льюиса Кэрролла говорила: «Просто мы с тобой живём по разные стороны». Доверившись жажде «потусторонних» приключений, мы отправились в таинственное закулисье знаменательной постройки. Не готовые вмешиваться в процесс, но готовые внимать и поворачивать в те коридоры, куда поведёт случай.
Миновав пропускной пункт служебного входа и узенький переход, мы оказываемся в репетиционном зале. Месте, в котором рождается будущее действо.
Актёр Дмитрий Гордеев, наш весёлый и отважный проводник, почти заговорщически сообщает нам первые секреты.
Дмитрий Гордеев:
— Здесь проводятся первые читки, ставятся задачи, первые этюды. В общем, создаются наброски готовящегося спектакля. Наш репзал примерно в половину меньше сцены, поэтому часть мы репетируем здесь, а потом перемещаемся на главную площадку. Чтобы понимать, правильно ли распределяемся в пространстве. После чего вновь возвращаемся к репетициям в зале. А за неделю до премьеры «переезжаем» на сцену со светом, музыкой, декорациями и костюмами.
Первая точка пройдена. Дмитрий берёт ключ и ведёт нас к своей гримёрной:
— В фойе артисты отдыхают между спектаклями. Здесь же висит наше всё — расписание. В нём отмечены даты и время репетиций, спектаклей и гастролей. По этому расписанию мы и живём. Актрисы населяют первый этаж, гримёрки актёров-мужчин располагаются на втором. У каждого есть своя гримёрная, свои вешалки, на которых развешиваются костюмы перед спектаклем.
Следующий этап — рабочие цеха. Артист и свет прожекторов в каком-то смысле синонимы. Может быть, именно поэтому сначала мы заходим в цех осветительский. Там нас встречает главная фигура этой «светёлки».
Анастасия Сальникова, руководитель осветительского цеха:
— У меня театральная семья, поэтому я тоже оказалась в театре. Работаю я здесь уже 20 лет, и всему, что умею, меня научили грамотные люди. Практика очень важна. Механика работы у нас следующая: режиссёр и художник по свету конкретного спектакля решают, как он должен быть освещён. В процессе репетиций устанавливается свет. Потом артисты выдают мне партитуры, в которых указаны все реплики. Ориентируюсь по ним, хотя сейчас уже могу делать это с закрытыми глазами. На рабочем месте нахожусь чуть ли не круглосуточно. Работа со светом почти никогда не прекращается. Нужно разбирать новые спектакли, устанавливать и передвигать прожекторы. Процесс идёт с утра до вечера.
Рядом с осветительским цехом — комната звукооператоров. Её наполняет звуковая аппаратура: многообразие техники, создающей и транслирующей шумы, хрипы, звоны и музыку спектаклей. Работа аналогичная, сотрудники также получают расписки по репликам. Всё это тоже выстраивается в процессе репетиций.
Приклоняя головы (пытаясь уберечься от ударов о невысокие потолки или делая поклон сиятельной хозяйке особняка?), двигаемся непосредственно к сцене. За кулисами Дмитрий произносит:
— Это святая святых — место помощника режиссёра, который во время репетиций фиксирует задания постановщика. Помощник — это человек, руководящий действиями монтажёров. Видите маленький микрофончик? Через него ведётся трансляция в гримёрки. Объявляется о начале и конце спектакля, сотрудники вызываются на сцену. Ещё тут же расположены монументальные штанкеты, на которые крепятся плоские декорации, кулисы, занавесы. С ними работают монтировщики.
Стоя в центре сцены, на которой прямо в этот момент собираются декорации к вечернему спектаклю, наш гид откровенничает:
— Иногда спрашивают, не страшно ли играть на публику? Отвечаю, что бывает. Но чаще свет софитов буквально ослепляет артистов, они могут просто не видеть зал. Это, вопреки заблуждениям, не отвлекает совершенно, а наоборот — помогает.
В этот момент становится особенно интересно: важно ли актёру, чтобы зритель знал, как создаётся спектакль и что стоит за коллективной работой труппы?
Дмитрий Гордеев:
— Я думаю, что нет. Этот процесс бывает очень сложным и нервным. Зрителю видеть это, считаю, не нужно. Для него — конечный результат, который был в голове у режиссёра. Главное, чтобы определённые слова или молчание артиста были понятными. Но я ещё вот о чём всегда размышлял: участвуешь ты в каком-то спектакле, знаешь все нюансы, что и как должно быть. Посмотреть «со стороны» уже не удаётся. А вот забыть бы всё это и взглянуть на постановку свежим взглядом! Понял бы я тогда концепцию и детали?
Задумчиво бредём к реквизиторам. «Здесь у нас хранится всё, что работает в спектаклях. Буквально! От любой мелочи, чуть не пылинки... Как набирается рабочий материал? Иногда вывешиваются объявления о поиске вещей для определённых спектаклей. Например, упаковки от чипсов. Таким образом, запасы постепенно пополняются. Конечно, ещё и закупается. К каждому спектаклю составляется список. В том числе исходящего реквизита, того, что съедается и выпивается на сцене: конфеты, печенье, хлеб, огурцы, газированная вода и прочее. Каждый спектакль лежит на своём месте. Он готовится часа за два-три до начала самого действа. Либо накануне, если показ с утра. Снимается с полок, стаскивается вниз, а там уже по точкам раскидывается. Что-то у цеха хранится, что-то — за кулисами, что-то — за задником. Каждый актёр знает точки, где разложены необходимые ему предметы».
Обаятельнейший реквизитор Маргарита Андреевна Терентьева продолжает:
— Договариваемся заранее, чтобы трубка, например, лежала там или там. Перестановки и выходы бывают быстрыми, никто и никогда не тронет то, что заняло свою позицию: ни монтировщики, ни костюмеры, ни парикмахеры. Никто и никогда. Это строго запрещено. Реквизита у нас немало, это правда. Михаил Юрьевич любит объём: всего должно много и всё должно быть натуральным. В общем, в этой комнате всё реквизит. Вплоть до телевизора. Если он будет нужен в работе, его заберут. Реквизит — это бутафорские вещи. Это ненастоящее. Вот если музыкальные инструменты должны играть, то за них отвечает звукооператор. Или осветители: вот сейчас автомат будет задействован, который, оказывается, должен светиться. Все лампочки во владении осветителей. А у нас тут муляжи. Даже лампочка, которая не горит, уже по нашей части. Кстати, бывает, что нам даже приходится принимать непосредственное участие в спектакле, перестановки ведутся прямо перед зрителем. Работаем на сцене в костюмах, которые шьются специально для нас.
Впечатлённые, следуем в пошивочный цех. Его старожилы, не отрываясь от процесса, рассказывают:
— Изначально для каждого костюма есть только эскиз, созданный художником. Выбор тканей, создание и работа с выкройками, ручная обработка материалов — всё это волшебство происходит здесь. Костюмы готовятся для конкретных актёров, для каждого состава спектакля. В этой профессии нет равнодушных людей, это можно сказать о всех театральных жителях. Для кого-то из нас это мечта детства, начинавшая воплощаться со швейного училища. Для кого-то случайность, переросшая в длительное и захватывающее сотрудничество.
Из пошивочного цеха готовые наряды отправляются в костюмерный. Мы идём тем же путём. Дмитрий показывает, где хранятся костюмы.
Дмитрий Гордеев:
— Тут хранятся все костюмы со спектаклей, которые идут сейчас или шли когда-то. У каждого — своя полочка, ячейка для обуви, всё подписано. Здесь огромное количество костюмов. Огромный — эпитет не ради красного словца.
Костюмов тут и правда гигантское количество. Они окружают нас со всех сторон: спереди, по бокам, даже свисают сверху. От них тут глухо. Проводник быстро следует вперёд, его слова периодически утопают в мехах и шинелях:
— Костюмеры помогают переодеваться артистам, если в сюжете быстро меняется место действия. Иногда им тоже приходится выходить на сцену прямо во время спектакля. Например, во время спектакля «Холодное сердце» это даже обыграно — переодевание происходит за ширмой, а зрители видят тень главной героини. Да и на поклон мы выходим все вместе.
Продвигаемся на выход из костюмерного и в клубах пара знакомимся с Ольгой Евгеньевной Логиновой, отвечающей за работу всего цеха. Дмитрий просит её рассказать что-нибудь из жизни. Занятая подготовкой к спектаклю, который состоится через пару часов, она отшучивается.
Ольга Логинова:
— А что из жизни? Жизнь прекрасна. Гладить люблю, поэтому пришла сюда. Наш театр — самый живой. 10 лет тут работаю. Как попала сюда? Шла мимо, смотрю — объявление: «Требуется костюмер». На предыдущем месте работы всё уже было наглажено, поэтому и решила идти в ТЮЗ.
По законам кольцевой композиции, возвращаемся к гримёрным, откуда начали путешествие. Постепенно начинаем осмыслять увиденное, как вдруг сталкиваемся с непередаваемо колоритным персонажем.
В свой театральный будуар нас приглашает Валерий Николаевич Серёгин, заслуженный артист РФ, который играет в ТЮЗе с 1980 года. Польщённые и очарованные, скромно ступаем за порог.
Внутри стены, обвешанные фотографиями детей и внуков, коллег, творческого процесса, и коллекция миниатюрных игрушек. «Вот столики обклеили, ремонтик небольшой сделали. Театр — это же дом наш...»
Дмитрий Гордеев завершает экскурсию:
— На самом деле все цеха — одна большая семья. Без них мы, актёры, ничего бы не смогли. Мы их ценим, любим и никогда с ними не спорим. Друг без друга создать полноценный спектакль нам, конечно, не удалось бы. Всё взаимосвязано.
«Ну, конечно, — думаем, — в Закулисье всё так. Все фигуры на одной доске. Сыграть по-честному без хотя бы одной из них не удастся».
