В Пермском театре юного зрителя сыграли деревенские истории Василия Шукшина
Прозу Василия Шукшина ставить трудно, и не потому, что она не поддается инсценировке: талантливый пермский драматург Ксения Гашева, собрав воедино шесть шукшинских рассказов для Пермского ТЮЗа, доказывает как раз обратное. Трудно потому, что характер, выведенный Шукшиным в русской литературе, несмотря на всю свою безыскусность, требует глубокого в себя погружения, детального рассмотрения на фоне времени, истории, всеобщей народной судьбы. Невозможно "взять" его, используя лишь характерные актерские краски или среднестатистические наблюдения за человеком деревни. Не копировал этих характеров Шукшин, невозможно обойтись копией и театру. Шукшинские "чудики", закинутые автором в чистые оазисы природы, не близкой городской суете, и самодостаточные в умении жить по совести и по любви, - племя особой породы, особого свойства. Театру, который решил пойти на встречу с Шукшиным, следует запастись терпением: в ритмах современной сцены и границах обозначенного ею формата такую породу не осилить.
Пермский ТЮЗ, ведомый режиссером Михаилом Скомороховым, в своих эстетических декларациях не стесняется выглядеть старомодным: здесь любят погружаться в материал с той последовательностью и разборчивостью, которая всегда отличала настоящий русский театр от любого другого. Вниманием к человеческой природе, к природе взаимоотношений человека с миром и другим человеком: здесь, в этом театре, в почете искусство, равное старому МХАТу, и это искусство неспешного и любовного чтения гораздо ценнее агрессивно наступающей культуры перформансов и перелицовок классических текстов. Хотя Скоморохову как постановщику не откажешь и в формальном мастерстве, он умеет занять зрителя, что называется, с головой, умеет с ним шутить, умеет заставить заплакать, умеет связать в его сознании тонкие нити смысловых аллюзий.
В спектакле "Охота жить!..", посвященном театром 50-летию творческой деятельности В.М.Шукшина, шесть рассказов формально не имеют единого сквозного действия, все истории достаточно локальны и, на первый взгляд, мало чем связаны друг с другом. Скоморохов общее находит, выстраивая действие на территории некой деревни, где каждый другому кум, сват и брат, но все-таки главное в его режиссуре - не место действия, а сквозной персонаж - тот самый характер, который определяет способ жизни и формирует неброско и непафосно нравственный императив нации. Напрасно думать, что этот характер-персонаж театром идеализируется, нет. Идеальны его основы, родствен - стержень, черты же различны, а зачастую прямо полярны - в любви, ненависти, намерениях и поступках, желаниях и ошибках.
Шукшинские строки "Уверуй, что все было не зря: наши песни, наши сказки, наши неимоверной тяжести победы, наше страдание - не отдавай это за понюх табаку. Мы умели жить. Помни все это. Будь человеком", - без всякой натяжки можно поставить эпиграфом к новому спектаклю пермяков, взыскующему к тому - народному - представлению о человеке и его назначении, которое, увы, все больше отбрасывается в дальние уголки памяти.
Между первой и последней сценами спектакля обозначена дистанция времени, равная ходу человеческой жизни - с ее потерями и обретениями, взлетами и борьбой, паузами и новым движением. В деревенском клубе дают киношку, стрекочет проектор, гремят стулья - кто-то опоздал, то тут, то там раздаются комментарии - на экране Нонна Мордюкова и Василий Шукшин в фильме "Простая история". Черно-белая пленка заезжена, но экран обжигает непридуманной правдой: тут, куда привезли фильм, живут похоже - простыми историями, искренними чувствами, притяжением к настоящему, что вбирает в себя многое - и землю, и любовь, и работу, и деревенские сходки по случаю. Черно-белой лентой и закрутится действие спектакля - через сватовство мастеровитого Глухова к вдове Отавиной (В.Серегин и М.Шувалова), через балалаечные посиделки одиноких - разбежались дети! - стариков Марфы и Антипа (Н.Попова и А.Пудов), через бесконечные стычки продвинутой по общественной линии Лизаветы с зятем Колькой (Т.Жаркова и А.Шаров), через светящуюся и неизъяснимую любовь неразговорчивого Сергея к Клаве (Н.Глебов и И.Шишенина). Всей деревней будут наблюдать за тем, как Сергей покупает красавице жене дорогие сапожки, каких тут отродясь не видели, всей деревней - судить заточившего в сортире тещу Кольку, всей деревней сойдутся проводить обвешанного банками с вареньем Чудика, чтобы тот навестил городского брата (А.Калашниченко и Д.Юрков). Всей деревней будут жить жизнь отдельную, общую, разную - и так полно, так достойно в минутах и часах, что шукшинское "Охота жить!.." для всех и для каждого станет мерилом времени. С этой охотой жить и чувствовать себя человеком, которому дарована жизнь - не чужая, не общая, а своя, единственная, - на глазах будет расцветать разноликий деревенский хор. Так, что когда под занавес сложившихся в одну историй в клуб снова привезут кино, и мы, зрители, вместе с персонажами увидим кадры уже цветной "Калины красной" (те, где Люба Лидии Федосеевой размашистыми своими шагами бежит по зеленой траве к упавшему наземь Егору Василия Шукшина), черно-белые одежды сельчан вдруг окажутся цветными, нарядными, а в слезах, что навернутся на их глаза, забликуют солнечные зайчики. И снова встанет лицом в зал вся деревня, но уже в ярких платках и рубахах, и пойдет дождь, смывающий слезы, и запомнятся эти глаза - глаза народа, который умеет жить и знает, что все в его жизни происходит не зря.
Многофигурный спектакль Михаила Скоморохова и сам по себе напоминает кино - чередой крупных и общих планов, искусством экспозиции и монтажа, движением похожего на зрачок камеры взгляда, даже самим приемом соединения следующих одна за другой сцен - когда последняя реплика уходящего персонажа становится первой у того, кто меняет его на сцене.
Только очень умелые актеры могут выдержать подобный эстетический ход - оставаясь на театре, искусно сочленять чисто театральные приемы с кинематографическими и добиваться той особой правды высказывания, какая отличает кинематограф от сцены, крупный план - от театральной массовки. Таких актеров в труппе Скоморохова немало, но поистине виртуозным мастерством отличаются И.Сахно в роли старухи Кандауровой, Н.Глебов, И.Шишенина, Н.Попова, В.Лаптева и М.Шувалова. Благодаря им и авторам спектакля (к дуэту Гашева - Скоморохов добавим и художника Ю.Жаркова) спектакль "Охота жить!.." становится не просто событием театрального сезона, но шире - важным словом в нашей культуре.
Сергей Коробков
«Культура». Февраль 2008
