Казанский журналист, блогер Айрат Бик-Булатов о спектакле Константина Яковлева «Эдит Пиаф. Больше, чем любовь» по пьесе Ксении Драгунской «Мой легионер»
Спектаклем «Эдит Пиаф. Больше, чем любовь», прошедшим в Казани, закончились перекрёстные гастроли Пермского и Казанского ТЮЗов на сценах друг друга.
Удивительно, конечно, что два театра, не сговариваясь, пополнили репертуары пьесами, написанными современными авторками, драматургинями, в центре которых - странноватая женщина, эдакая клоунесса не от мира сего, артистка, которая пытается остановить безумие войн ХХ века своим искусством и своей влюблённостью в людей, какой-то чудесной и не от мира сего...
В Казанском ТЮЗе - это «Счастливая Шарлотта» Ирины Васьковской. А в Пермском вот - «Эдит Пиаф» по Ксении Драгунской.
И в обоих случаях: это такой немножко клоунский спектакль о любви против войны и безумия.
И неслучайно, в казанском моноспектакле Елены Калагановой «Счастливая Шарлотта» постановки Радиона Букаева помощь советами и реквизитом оказывал известный в Казани клоун-актёр Руслан Риманас, да и сама Елена, раньше ещё, но с тем же Русланом и благодаря ему, ездила во Францию, в знаменитую «Жёлтую мельницу» к самому Славе Полунину... клоунское существование присуще спектаклю!
И неслучайно - в спектакле пермском - Эдит Пиаф со своим антрепренёром появляются сперва в роли загримированных мимов, и стойка микрофона на сгибе так смешно падает ей на плечо, полное каких-то невообразимых перьев... падает, будто придавливает и приминает одинокое крыло.
Потом, правда, грим они стирают, и "мимы" заговаривают, резко меняя способ своего существования на сцене... (*в какой-то момент клоунское напоминает о себе, когда стойка с микрофоном снова падает и на уровне носа оказывается микрофон с красным набалдашником; набалдашник=клоунский нос)
Пиаф необязательно делать клоунессой, но в этом спектакле она такая, такая даже по сценарию пьесы, где про неё говорят: «Я читал, когда она была совсем молодая, она вообще была бродячей певицей, с акробатами выступала…».
О, это «с акробатами»!..
После того, как актёры (их двое: он и она) стирают грим, они на какое-то время стирают и свои образы. Теперь она - не сама Пиаф, а лишь актриса, давно уже изображающая эту Пиаф на мелких сценах разных кабаков, она даже поднаторела...
На самом деле сперва кажется, что актриса плохо преображается в Пиаф. Слишком «выпирает», Эдит же была маленькой - воробушком! А тут - довольно высокая и даже атлетичная женщина...
Но постепенно она будет как бы врастать заново в эту роль... вот мы по сценарию даже узнали: что это не Пиаф, а актриса... а теперь - постепенно мы должны будем поверить в неё - Пиаф!
В спектакле воспроизвели известный кинематографический кадр - такой личный мем Эдит Пиаф - когда камера снимает её пение со спины... Мы видели спину и смешно оттопыренные за спиной полусогнутые руки Пиаф. Она пела лицом к тем зрителям, что были видны нам на экране (отснятый на видео какой-то зрительский зал), а мы - подлинные - были за её спиной... Ну я уже говорил, это известный кинематографический кадр. Чтобы мы просто могли узнать Эдит Пиаф. Узнать по её рукам. Смешно оттопыренным, как будто она вышла на баррикады революции...
На нас она глядела, как на Сену,
куда с обрыва бросится вот-вот,
и мне хотелось кинуться на сцену
и поддержать — иначе упадет.
...Но — четкий взмах морщинистой ручонки!
Вступил оркестр. На самый край она
ступила. Распрямляясь обреченно,
дрожа, собрала музыку спина.
Это из известного пиафовского стихотворения Евгения Евтушенко... Там пафос другой в целом, чем в спектакле вчерашнем. Там из комочка старушки на хрупких ножках вырастает огромное чудо Пиаф...
Что ж поделать, актриса пермского ТЮЗа Татьяна Гладнева, к бенефису которой и создавался спектакль, не того сложения, чтобы играть хрупких тонконогих старушек, но это не важно... зато она может обнять его, казалось бы, такого большого и сильного, но беззащитного... потому что скоро его опять отправят на войну. В Африку. Лётчиком.
Он ненавидит эту войну...
Перед нами разыгрывается вымышленная история знаменитой песни Эдит Пиаф «Легионер».
В анонсе к спектаклю так: «Легионер, который сгорает в подбитом самолете, стал героем песни, написанной для Эдит Пиаф поэтом Раймоном Ассо и композитором Маргерит Монно. Эта песня займет важное место в музыкальной ткани спектакля…».
А в самой пьесе так:
Синопсис
«Москва должна увидеть что-то новое и высокопробное, чего она достойна, чего она давно ждет. Легионер - бандит, но он из хорошей семьи. Из очень буржуазной и добропорядочной провинциальной семьи. Скучное благополучное детство. Она же - актриса, но со дна жизни, с городского дна. Бродяга».
Пьеса, реплика актёров, до вхождения в образы Пиаф и легионера:
- Вот трудно идет «Мой Легионер»... А ты вообще знаешь историю этой песни?
- Я читал, когда она была совсем молодая, она вообще была бродячей певицей, с акробатами выступала. Однажды пела в казармах, и на нее запал легионер..
- Угу, ну я читала тоже, я знаю...
- Что ты знаешь? Ты когда-нибудь с солдатом дружила?
- Ты что, с дубу рухнул?
И, наконец, пьеса. Они - в образах:
Легионер. Вы хотели мне что-то сказать?
Певица (не сразу). Хотела обругать тебя как следует, но подумала вдруг, что тебя могут убить на войне...
И вот - она может обнимать его, солдата-авиатора, который мечтал полететь... а ещё теперь мечтает стать чемпионом, чтобы она увидела и она им гордилась! Но он полетит на войну! Тело его всё татуировано (на актёре Артёме Гукенгеймере - ни одной татуировки, но нам о них рассказывают и подробно описывают... на одной - карта Алжира). Он полетит в Африку. На войну...
И это, конечно, оммаж к биографии самой Пиаф, не выдуманной, а настоящей. Это она полюбила чемпиона по боксу, алжирца Марселя Сердана. Через два года после их знакомства он трагически погибнет. Ему будет всего только 33 года... (*в спектакле героя зовут Альбер Вардан)
И вот в спектакле она обнимает его, своего легионера, который боится войны и не хочет туда возвращаться... Они встречаются всё время в каких-то случайных задрипанных местах: дешевом отеле, где остановилась певичка, на вокзале, перед отходом поезда... Всё такое временное, такое неуместное, как и они сами...
В спектакле много ещё такой неуместной одежды - большого ей в плечах пальто, слишком маленького свитера с одним рукавом (с другой стороны - безрукавка, дыра для руки).
Это пальто напомнило мне ещё один спектакль в таком же роде, на этот раз нижегородский - творческой мастерской "Granart" по пьесе «Говорит Москва» ещё одной современной авторки Юлии Поспеловой, пьесе, основанной на мемуарах дочери Сталина Светланы Алилуевой.
Я тогда записал в рецензии после казанского показа: «Её нарочитость, кукольность становится образом, её отличием, её протестом, её рыданием в этом мёртвом мире высокопоставленной сталинщины... вырастает, курит, на плечах пальто, горбится…».
Эти театральные рифмы трёх уже городов - Перми, Казани, Нижнего - вырастают для меня в какую-то вообще уже тенденцию, линию.
Нелепые для всего остального мира, с виду маленькие женщины делаются на наших глазах великими, и, наоборот, этот мир - мир войн и безумия - становится нелепым перед ними...
И, конечно, ещё это напомнило мне маленькую повесть «Верна» Пола Гэллико. Почитайте, если ещё нет, тоненькая книжка, я, прям, в магазине прочитал. Из аннотации на сайте Лабиринт.ру: «Эта история о худенькой девушке Верне, которая мечтает выступать на Бродвее и стать голливудской звездой, а пока выступает перед солдатами на фронте со смешным и нелепым номером. У нее нет таланта ни к пению, ни к танцам, но есть вера в этот талант. Она до смерти боится взрывов и рева самолетов, но остается на импровизированной сцене, потому что знает: ее усталые зрители нуждаются в ней».
И вот легионер, солдат нуждается в ней, нуждается в Эдит Пиаф, как мы все нуждаемся...
В голове роем роятся ассоциации, а это и есть показатель хорошего спектакля, не правда ли? Ассоциации разные, от картин Тулуз-Лотрека с его куртизанками, до стихотворения Маяковского о французской уборщице в уборной парижского ресторана, ну конечно, ещё песенка «Лили Марлен» в исполнении Марлен Дитрих...
И стихотворение Евтушенко, которое я уже приводил, заканчивающееся так:
«Так, уходя со сцены, Пьяф гремела,
в неистовстве пророчествуя нам.
Совенок пел, как пела бы химера,
упавшая на сцену с Нотр-Дам!»
И в спектакле на экране транслировалась старая черно-белая кинохроника, там на площадь перед собором Нотр-Дам-де-Пари въезжала коляска...
А мы смотрим как бы из-за угла дома... Но вдруг дом делается огромным, красным, и кружится перед нашими глазами его панорама... и потом на красно-оранжевом фоне - военные лётчики...
Слишком много ассоциаций, можно было бы меньше...
Но можно и больше!
* * *
Ксения Драгунская. Синопсис
Жанр - песенка. Не песня, а песенка.
Очень целомудренная история. Настаиваю. Сокровенное всегда целомудренно. Они вообще почти не дотрагиваются друг до друга.
И слово “любовь” они вообще не произносят.
P.S. Наверно, я должен был упомянуть, что пьеса создавалась специально для театра Романа Виктюка, и в той постановке играли три актёра, у пермяков же роль антрепренёра и легионера соединили в одну и сделали спектакль на двоих, ну, вполне соединилось. Режиссёр-постановщик пермского спектакля - ученик Романа Виктюка Константин Яковлев.
