В конце концов от тебя останется лишь кучка праха, который легко можно будет засыпать в коробку из-под печенья. Мы все переживали что-то такое, что заставляло нас заглянуть за границу жизни и помыслить смерть. Мир, в котором нас не будет, но который вопреки этому останется и, похоже, не таким уж одиноким, когда мы уйдём. Но куда острее, когда мы теряем близких. Пожалуй, это самое серьёзное испытание, которое мы раз за разом переживаем и которого боимся больше всего на свете.
В такие моменты труднее всего осознать, что даже несмотря на боль и ощущение опустошённости, жизнь продолжается. Солнце всё так же восходит в положенные часы, трамваи движутся своими маршрутами, а люди продолжают работать, ругаться друг с другом, ходить на танцы, петь… Жизнь очень похожа на трагифарс, когда чудовищная действительность столь сюрреалистична, что трудно удержаться от чёрного юмора, смеха сквозь слёзы и странного, но жизненно необходимого желания шутить по любому, даже самому печальному, поводу, и подтверждением тому может быть спектакль «Две дамочки в сторону севера» по пьесе Пьера Нотта в постановке Алексея Тишуры, премьера которого состоялась 26 марта 2022 года в Пермском театре юного зрителя.
Пьеса французского драматурга каким-то удивительно гармоничным образом вписалась в атмосферу Пермского ТЮЗа и переживания последних недель, когда потеря близких перестала быть далёким и гипотетическим событием, а стала вполне возможной вероятностью, пусть и по-прежнему далёкой для многих наших соотечественников.
По сюжету две сестры Аннета и Бернадетта провожают в последний путь свою мать. Спектакль, который они в последний вечер маминой жизни смотрят в театре, вдруг каким-то пугающим образом переплетается с их реальностью. Мамочки больше нет, но есть её тело, которое необходимо предать земле или сжечь и развеять по ветру. Крематорий – преддверие Ада, неслучайно так страшен спуск сестёр в удушливо-замкнутом лифте, создающим паническое ощущение клаустрофобии даже у тех, кто вообще-то не боится ограниченных пространств.
Мамочки больше нет, есть только горстка пепла, которую ссыпают в несоразмерно большую урну, призванную, очевидно, компенсировать недостаток телесности. Прах и брошь – вот всё, что осталось от ещё недавно живого, любимого человека. Что же дальше? Вспомнить всех мужчин её жизни и, конечно, того главного, кто почил уже двадцать пять лет назад. Сёстры направляются в Амьен, чтобы найти могилу своего отца и предать земле мамочкин прах: пусть она останется с единственным мужчиной, которого по-настоящему любила. А по дороге чего только ни случается от первого в жизни выпитого пива до угнанного автобуса. В конце концов могилу они найдут, но по пути, укалывая друг друга по любому поводу, в спорах и разногласиях они не только поймут, что нужны друг другу, но и научатся радоваться тем незначительным на фоне горя мелочам, которые помогут им пережить весь этот печальный могильный ужас.
В отличие от исходного текста пьесы, где фабула и сюжет не совпадают, режиссёр выбрал линейную последовательность событий, исключив эпизод, который должен завершать логику произведения, – допрос сестёр в полицейском участке. Действие на сцене заканчивается тем, что дамочки на угнанном автобусе попадают в аварию, а дальше зритель волен сам решать, насколько серьёзны для них последствия. Такой открытый финал оставляет зрителя, с одной стороны, ошеломлённым, с другой стороны, побуждает додумывать, и спектакль продолжает владеть мыслями даже после выхода зрителя из зала.
В постановке Алексея Тишуры цветовые, музыкальные и танцевальные акценты вызывают у зрителя определённые ассоциации, отсылки, образы. В начале действия сёстры в красных платьях; когда мамочка умирает – в чёрных, когда дамочки отправляются в Амьен, на них уже легкомысленно-розовые платья, а в конце они, сёстры, – в белом. Здесь прослеживается особая сюжетная линия, отражение внутренних изменений через внешний облик. Речь может идти о взаимоотношениях героинь: Аннета и Бернадетта спорят по любому поводу, но общее горе и совместное путешествие постепенно приводят их к простому пониманию, что они нужны друг другу. Но здесь же видится и другая трактовка: предчувствие потери может быть таким невыносимо болезненным, что эмоции оказываются на пределе, далее следует скорбь – самое мрачное чувство, потом некоторое избавление – горе уже случилось, а отход после долгой болезни – это во многом для родных (да и самого умирающего) избавление, как бы кощунственно это ни звучало, и, наконец, внутренний свет как начало новой жизни, в которой уже нет родного человека, но которая, тем не менее, может приносить радость. Мамочка в лучшем мире, она воссоединилась с любимым, а сёстры могут её отпустить.
Музыкальное и танцевальное оформление спектакля пробуждает некую внутреннюю энергию нелепости и безумия жизни. Рядом с сёстрами всё время находятся ангелы в белых одеждах и с крыльями (как ангелам и положено), они танцуют, переносят вещи, передают друг другу коробку из-под печенья, куда пересыпали мамочкин прах (пафосная урна, по-видимому, оказалась слишком громоздкой для путешествия). Особо здесь можно выделить танец с частями разобранного манекена, который символизирует только что почившую мамочку. Это завораживает и пугает одновременно, впрочем, как и сама мысль о бренности человеческого тела, его хрупкости, уязвимости и недолговечности. По сути хрупкости самой жизни как способа существования в нашем мире.
Две дамочки отправляются на север, чтобы найти могилу отца, похоронить мать и, в конце концов, обрести друг друга. Сёстры выглядят забавно и трогательно, ведь во их взаимоотношениях, несмотря на все разногласия и противоречия, есть то, что так нужно нам всем, когда мы сталкиваемся с переживаниями, которые больше нас, – это нежность и любовь друг к другу.
Марина Щелканова
