Предел неотмоленных душ

Предел неотмоленных душ

26 февраля 2018

Елизавета Авдошина

О «Мертвых душах» Пермского ТЮЗа— в «Независимой газете»

«Мертвые души» Пермского ТЮЗа озаглавлены как «Дело о русской жизни». Владимир Гурфинкель ставит новую инсценировку хрестоматийной классики (автор пьесы – Илья Губин) без привычного бытового реализма или – напротив – сверхусловного существования. Действие происходит словно в другом измерении. Над Чичиковым (Александр Смирнов) еще вершится мирской суд. Если вспомнить о замысле Гоголя, где первый и единственно завершенный том был Адом, то тут явлено Чистилище, где ревизские «мертвые души» бродят и бродят неприкаянными, а знаменитые помещики – души, обреченные на мытарства. Черно-белое «стертое» пространство (сценография – Ирэна Ярутис) напоминает тюрьму с одиночными камерами, персонажи то складывают из табуреток нары, то садятся под беспощадный луч лампы следователя (Иван Донец), а затем и вовсе высаживают промеж могильных плит кладбищенский сорняк – борщевик.

Россия сузилась до одного слова из кратких набросков писателя: бесприютная Пустота. Верстовые камни вкатывают, как усталые Сизифы, эти горемычные души. В касках, как на археологических раскопках, в арестантских ватниках. «Обозначают» тернистый русский путь: тот, что всегда поверх любых законов и в конце его Неизвестность. Путешествие – а подозреваемый Чичиков с каторжником Селифаном (Александр Шаров) как бы вспоминает на допросе каждую свою сделку – начинается с конца, по Гоголю с самой заблудшей души – с хлопотливого, жалкого Плюшкина (трогательная роль Александра Красикова). В данном случае – самой одинокой и потерянной. Только к финалу карусель образов набирает сатирический оборот, оставаясь до поры до времени на драматической ноте.

Традиция травестийной трактовки гоголевских помещиков относительно недавняя, вероятно, идущая от постановки Кирилла Серебренникова, где все хлесткие роли были отданы мужчинам. В пермском спектакле женские роли тоже играют артисты, поэтому забавным оказывается эпизод с неженкой Маниловым (Михаил Шибанов) в балетном пуанте на одной ноге и его супругой-«душенькой» бульдозерного вида (Дмитрий Гордеев).

Но в этом воздухе витает не жизнь, а смерть, воплощаясь в покойниках, неожиданно появляющихся в сценическом повествовании: Коробочка (Роман Кондратьев) все подбирает с земли вываливающегося из деревянной тачки покойного супруга, которого везде возит с собой; губернатора города N несут хоронить всем помещичьим миром, и больше мы ничего о нем не услышим: «Жил, жил, да и умер». В финале Чичиков остается наедине с собственными покаянными размышлениями – и они тоже совсем не «о копеечке», а о страхе смерти. Вся Россия – кладбище неотмоленных душ.

Пермь–Москва

Фото Алексея Гущина

Расскажите друзьям: