Время Чонкина продолжается!

Время Чонкина продолжается!

24 ноября 2006

На сцене пермского ТЮЗа прошли первые премьерные спектакли по знаменитому роману Владимира Войновича «Жизнь и необыкновенные приключения солдата Ивана Чонкина». Спектакль ТЮЗа называется просто и коротко – «Чонкин».

Михаил Скоморохов поставил его в рамках программы «Пермь – культурная столица Поволжья». Работал театр над этим спектаклем вполне в духе самого романа, на чистом энтузиазме, как в годы первых пятилеток. Летом поэт и драматург Ксения Гашева писала инсценировку. (Театралы могут помнить спектакль по ее пьесе «Бесконечное путешествие», шедший в театре драмы несколько лет назад.) Инсценировка получилась театрально очень грамотной (при участии самого режиссера), охватила все пространство романа (что было непросто) и, главное, получила одобрение автора.

Времени катастрофически не хватало. Надо было успеть закончить работу к середине ноября, чтобы отчитаться за полученный грант. Оказалось, что можно было отчитаться в конце декабря, но предупредили об этом поздно, когда уже началась продажа билетов и был приглашен автор. А Скоморохов, как настоящий Чонкин, не сходил с поста начиная с лета: загнал артистов, отощал сам, а перед премьерой охрип, потому что на единственном прогоне сорвал-таки голос. Героизм оказался никому не нужен. Как во времена Чонкина.

Роман Войновича – это, безусловно, близкий Скоморохову материал. Выросший в уральской деревне Байкалово, где почти все жители носили фамилию Скомороховы, режиссер эту жизнь знает не понаслышке, и подсказывал артистам неведомые городским жителям деревенские привычки. Впервые в качестве сорежиссера выступил Александр Калашниченко, который помимо этого сыграл в спектакле три роли. (Тоже похудел изрядно.)

В спектакле заняты все силы ТЮЗа – каждый артист (кроме исполнителей главных ролей) играет по две-три роли. Из Москвы были вызваны бывшие тюзовцы – Светлана Пермякова, (знакомая зрителям как кавээновская Светка), культовый актёр Перми Владимир Шульга и Наталья Шульга.

А поскольку артистов всё равно не хватало, то на роль коровы Красавки Скоморохов хворостиной загнал ни в чем не повинную пом-режиссера Наталью Фролову. И, помахивая хвостом, она прекрасно влилась в почти библейское стадо деревенской скотины в лице мерина Осовиахима (Иван Донец), козы Машки (Мария Прозорова), а также любимого нюркиного кабана Борьки. (Эту роль проникновенно, с глубоким пониманием почти человечьей души кабана сыграл заслуженный артист Валерий Серегин.)

Более того, на сцене весь вечер играл любимый зрителями квартет русских народных инструментов «Каравай». Он исполнял песни тридцатых годов вместе с «хором девушек», которым руководила самая певучая в ТЮЗе заслуженная артистка Ирина Шишенина. Так что кроме спектакля зрители получают дополнительные «бонусы» – наслаждение от игры виртуозов-музыкантов и от райского пения девушек. Олег Згогурин оказался ещё и выразительным артистом. Смотреть на его точные реакции – одно удовольствие.

Художник Марк Борнштейн (Петербург), с которым Скоморохов всегда затевает свои самые судьбоносные спектакли, придумал самое простое решение, сделанное, как всегда, на небольшие деньги, но очень точно работающее в спектакле. На сцену приземлился самолет, который сыграл такую важную роль в судьбе солдата Чонкина. Конечно, хотелось бы, чтобы с машиной происходили какие-то смешные превращения, чтобы постепенно он превратился на Нюркином огороде в приспособленную для хозяйства вещь. Но до этого не дошло. Хорошо придуманы в спектакле костюмы, на которых мучительно пытаешься прочитать советские лозунги. (Марк рассказал, что сам он все детство ходил в одежде, пошитой из отстиранных лозунгов.) Но здесь деталь переросла рамки бытовой подробности и стала хорошей метафорой.

Несмотря на небольшую тюзовскую сцену, спектакль охватывает всё жизненное пространство деревни Красное и райцентра Долгов, и вообще, всю жизнь страны Советов. Вся советская действительность, идущая по неведомым жизни законам, возникает в спектакле в виде фантасмагории – любимого скомороховского жанра. Абсурдность, нелепость, святость, ужас, смех – всё перемешано и всё узнаваемо. По крайней мере, для тех, кто эту жизнь помнит.

Вечно дрожащий председатель колхоза (Дмитрий Юрков), создатель знаменитого ПУКСа, помешавшийся «на круговороте дерьма в природе» (Александр Калашниченко), редактор газеты, забывший сколько лет сыну (Андрей Пудов), сексуально озабоченный прокурор (снова Калашниченко) – благодаря им в спектакле возникает очень важная тема о заигравшихся, сошедших со всех катушек мужчинах, во все времена склонных к паранойе. И отчаяние их жен, изредка кричащих кому-то вверх: «Катя я!», «Я Фрося!» Они единственные, кто эту жизнь держит и не дает ей превратиться в окончательный абсурд.

Прекрасно придуманы сцены сновидений Чонкина. Сны у Чонкина пророческие: его везде расстреливают. И смешные. Когда Сталин с девичьей косой нежится в кровати (его очень смешно играет Валерий Серегин), советская шизофрения смыкается с фантасмагорией сна.

Трое заслуженных артисток (Валентина Лаптева, Наталья Попова и Татьяна Жаркова), точно совпадающих по весовым параметрам с верхушкой рейха, репризно сыграли Гитлера, Геринга и Гиммлера. Валентина Лаптева, кажется, просто родилась для того, чтобы сыграть Гитлера. Редкое сегодня в театре амплуа «клоунессы» (их в современном российском театре всего трое - Лия Ахеджакова, Эра Зиганшина и Роза Хайруллина) вполне может пополниться четвертой фамилией. Пора, пора ставить для неё и для Натальи Поповой что-нибудь сверхэкстравагантное.

Владимир Шульга играет старого еврея-сапожника по фамилии Сталин. Играет репризно, но несколько грубовато. Получается еврей из анекдота. Но Шульгу так любят, что одно его появление на сцене вызывает аплодисменты в зале.

Вся эта сумасшедшая советская жизнь крутится и вертится как шар голубой вокруг солдата Ивана Чонкина и деревенской почтальонки Нюры Беляшовой. Стопроцентного Чонкина в театре, конечно, нет. Это роль для Валерия Серегина, каким он был четверть века назад, когда «Чонкина» ставить было нельзя. Но молодые артисты Михаил Шемякин и Александр Красиков стараются изо всех сил. Лучше играет Шемякин, но больше старается Красиков. Вот когда они успокоятся и перестанут изо всех сил играть наивность, тогда и возникнут подлинность, абсолютное простодушие и вера героя во всё, что с ним происходит, которые невозможно сыграть, а можно только прожить. 

Но Нюрка в исполнении Светланы Пермяковой – это самая подлинная нота в спектакле. Она сыграла такую бездонную бабью тоску по любви и такую веру в своего Ваню, что роль эта придает всему действию глубину народной драмы. Пермякову при рождении поцеловал Бог, и то, что она вырвалась на просторы России в роли лично мне ненавистной Светки, – это несправедливо. 

Хорошо, что КВНу не удалось испортить её талант! Роль Нюрки пронизана таким теплом, такой высокой простотой, что хочется вместе с ней радоваться, горевать и биться с властью за «свово мужика». 

Собственно, спектакль как раз о таких людях, совершенно естественных, не понимающих, что от них нужно власти, не знающих никаких правил, по которым живут хитрые правители. Из них до сих пор и состоит народ. Этими людьми, которых все обманывают, страна до сих пор и держится. (Простая деревенская старуха рассказывала мне летом, как она две недели возила неходячего мужа в рейсовом автобусе из области в Пермь, из больницы в больницу, «к нерохирургу», чтобы опухоль резать, а его все заворачивали обратно, потому что «по бумажке бы должны взять, а они все отпихивали, потому что заступиться некому». Это ли не «Чонкин»?)

Вся любовь театра и автора отдана таким людям, а вся острая и жгучая сатира – власти. Одна из самых смешных и жестоких сцен – допрос гэбэшного капитана Миляги (в исполнении заслуженного артиста России Николая Глебова), попавшего в плен к своим. (Вот уж воистину, как говорится, типичный случай казни палача.) 

Вообще, жизнь райцентра, в котором «каждой твари по паре» и власть показана ядовито и остро, в стиле романа Войновича, заставляет зрителя ежиться и вспоминать времена оны. 

Хотя зачем далеко ходить? Буквально в день премьеры на моих глазах развернулась замечательная сцена. Из ДУБУ (не подумайте чего плохого – это всего лишь Департамент управления бюджетными учреждениями) пришла бумага, под которой заставили расписаться Скоморохова. Впервые за сорок лет своей работы он получил выговор за то, что не все показатели выполнены. Хотя план по зрителям и количеству спектаклей перевыполнен. Но то ли неполное освоение бюджетных средств объявилось, то ли еще что-то судьбоносное оказалось не доделано.

И в тот же день Скоморохов получил благодарность от другого департамента – искусства и культуры - за яркий спектакль. Ну, это же прелесть, что такое! И Чонкин, которого в финале сначала награждают орденом и тут же ведут на расстрел, встал во весь свой хлипкий рост и помахал Скоморохову ручкой: мол, привет, «я здеся, не боись!». 

Прокричавшись и побившись головой о стену, режиссер сделал совершенно правильный для художника вывод: надо срочно переделывать финал. Чтобы было как в жизни. Чем он сейчас и занят. 

Татьяна Тихоновец

Газета «Пермские новости», 24.11.2006

Расскажите друзьям: