Наша справка. Александр Королев окончил Пермский государственный институт искусства и культуры в 2017 году по специальности «Актерское искусство» (курс заслуженной артистки России Татьяны Петровны Жарковой). С того же года он начал карьеру в ТЮЗе, где за семь лет сыграл множество ролей, включая такие значимые, как Николенька в «Отрочестве», Ромео в «Ромео и Джульетте», Леопольд в «Дне рождения кота Леопольда» и другие. Был отмечен благодарственным письмом Департамента культуры и молодежной политики Администрации города Перми и Благодарностью министра культуры Пермского края.
Мы поговорили с Александром не только о театре, но и о футболе, о путешествиях и музыке.
- Саша, расскажите о самом счастливом воспоминании из вашего детства.
- Да их много было. Когда мы ещё жили в общежитии с родителями и меня не отпускали гулять, ребята меня тянули за руки через решетку, чтобы я вышел. Приятные воспоминания связаны с футболом, когда я забивал какие-нибудь красивые голы. Я любил забивать парашютом: когда мяч летит высоко и потом резко снижается. Я помню, что я таким парашютом забил прямо от своих ворот. Эта детская площадка находится недалеко от моего дома, и я постоянно этот гол вспоминаю, когда мимо нее прохожу.
Соревнования вспоминаются, когда мы побеждали: были мощные «зарубы», мы с пацанами делились поровну, и я брал на себя лидерство, говорил: «Мы сравняем, мы победим», - и реально получалось, что мы отыгрывали три мяча, а потом я забивал победные.
- Что именно вам нравится в футболе: командный дух, сама игра, матчи популярных команд?
- Мне нравится, что это такая вселенная, в которой можно получить много эмоций и уйти из жестокой реальности. Там всегда что-то происходит. Наша жизнь порой наполнена не очень приятными моментами, а в футболе всегда можно найти что-то интересное для себя.
- Потому что в футболе все по-честному? Если в жизни справедливость не всегда торжествует, то в футболе все честно?
- Тоже нет, тоже не всегда справедливо. Например, в этом сезоне «Арсенал» очень клево играл, но их все равно опередил «Манчестер-Сити», клуб, который имеет очень много денег, очень много ресурсов, один из самых богатых в мире. «Арсенал» у «Манчестер-Сити» выигрывал в этом сезоне в очных встречах, но все равно «Арсенал», к сожалению, не стал чемпионом, вот это несправедливо. Но иногда справедливость торжествует, и весь мир радуется этому. Например, Лионель Месси стал чемпионом мира на последнем чемпионате.
Я люблю в футболе, что это красиво. Много бывает голов и матчей, которые запоминаются. Например, когда сборная России обыграла Испанию на чемпионате мира в 2018 году и вышла в одну четвертую, помню, что мы с другом всю ночь ходили по городу, пели песни, и вместе с нами еще сотни людей. Футбол – это всегда эмоции.
- А вы до сих пор играете в футбол?
- Да, мы играем с ребятами из Театра-Театра, собираемся: Марат Мударисов, Степа Сопко. С ними интересно.
- Когда вы думали о будущем, как вы его представляли, кем представляли себя?
- Конечно, была мечта стать футболистом, но потом я понял, что это несовместимо с моим здоровьем. Я часто болел, а тренировки у нас проходили на улице. Потом я подумал, что, может быть, я могу стать спортивным журналистом, я начал готовиться. А это был десятый класс, я тогда стал в школе больше времени творчеству посвящать. Меня позвали играть в КВН. Я тогда уже понял, что мне нравится на сцене что-то делать, понял, что это у меня получается, что я могу легко рассмешить людей. Тогда идея журналистики стала немного отходить на второй план. Мы стали ставить спектакли, где мне давали яркие и смешные эпизодические роли, главные не давали, но я и не расстраивался, потому что, бывало, что я выхожу в каком-нибудь спектакле буквально минут на десять, а все уже начинают хлопать.
И помню, моя классная руководительница сказала мне: «Это у тебя получается лучше всего. Иди куда-нибудь, где у тебя не будет математики, чтобы никто не узнал, что ты у меня учился». У меня двойки выходили, и она мне постоянно подсказывала, куда я могу пойти, чтобы не взаимодействовать с точными науками. Театр — это то место, которое раскрывает мои лучшие качества и скрывает худшие.
- Вы сказали про школьные театральные постановки, кого вы там играли?
- У меня была одна главная роль – Вовка в Тридевятом царстве. Еще у нас был спектакль «Аладдин», я там играл визиря, было смешно. Еще играл шляпника в «Алисе в стране чудес», графа Нурина в «Давным-давно».
Как раз в десятом классе я попал в этот театральный кружок. Было классно, что, участвуя в театральных постановках, можно было официально пропускать уроки. Я говорил: «Все, я пошел репетировать». А мне: «Да-да, конечно». В общем, все поняли, что мне нужно развиваться в этом направлении. Спасибо учителям, у нас даже школа называется «Гимназия твоих возможностей». У нас раскрывают таланты.
- Вы часто играете юных героев, кто из них больше всего похож на вас в детстве?
- Может, Николенька. Я рос без отца, а в «Отрочестве» отец тоже не особо принимает участие в воспитании детей. Меня в основном воспитывала мама. Я помню, что она работала в университете, в ПГУ, а времена были тяжёлые, девяностые – начало нулевых, денег было не очень много. Поэтому мама брала дополнительные занятия, и из университета она выходила то ли в девять, то ли в девять тридцать, садилась чуть ли не на последний трамвай. Я всегда ждал ее, смотрел в окно, потому что у нас такой район небезопасный, Рабочий посёлок, я переживал, что с ней может что-то случиться, кто-то на неё нападёт. Когда она задерживалась, я не мог от окна оторваться, я ее искал в каждом человеке, который идёт с остановки. Тогда не было мобильных телефонов, невозможно было узнать. Единственное, она мне звонила и говорила, что вышла с работы, и я понимал, что примерно через час она придет. Но, когда она приходила, оказывалось, что я плохо сделал домашнее задание, и она очень строго из меня «выбивала» качество домашних работ. Она мне потом сказала: «Мне так стыдно, что я кулаком по столу стучала, когда ты что-то не понимал, но я не могла поверить, что ты этого не понимаешь».
Вообще, я очень люблю маму. Мы сейчас видимся нечасто, и эта тоска по ней мне в спектакле помогает. Она оказалась талантливым лингвистом. Она филолог, переводчик, очень хорошо знает немецкий язык. После университета она устроилась в Березниках в «Уралкалий», переводила с немецкого строителей, которые строили шахты. Так она наработала очень мощный опыт в техническом немецком, и ее пригласили работать в Германию в международную фирму, которая занимается постройкой шахт. Теперь она уже 5 лет там живет, я за нее рад.
- Если бы по вашему детству ставили спектакль, как бы он выглядел?
- Можно было бы поставить историю, как я приезжаю в лагерь, вокруг меня собирается команда пацанов, которые играют в футбол. Мы побеждаем в футбол у старших отрядов, и на дискотеке я встречаю девочку, которая мне нравится, мы танцуем медляки. Потом лагерь заканчивается, мы приезжаем в город, и она мне уже не интересна. То есть наши отношения зародились в лагере и в лагере умерли, мог бы быть такой спектакль, наверное.
- Саша, что именно вас привлекло в профессии актера?
- Что там нет математики (смеется).
Я много где искал себя, мама меня даже водила на балет. Я был маленький, мне было, может, лет семь-восемь. В балет меня правда не взяли, у меня ноги не особо прямые. Зато я высоко прыгаю и тяну носочек. Меня Рома Кондратьев называет Айседорой Дункан. Это у меня осталось еще с занятий по акробатике. Дедушка меня в детстве отвел на акробатику, и это до сих пор помогает мне в профессии. Я считаю, что это, может быть, моя фишка, что я могу сделать какой-нибудь акробатический элемент.
Просто с театром все начало получаться, я решил, что я не буду себя перебарывать. Например, мои друзья понимали, что им нравится музыка, но они себе говорили: «Нет, я юрист. Нет, я врач». Я думаю, если у вас хорошо получается играть на музыкальных инструментах, вы можете пойти в творчество, но они почему-то считали, что это несерьезно. Мне кажется, что это серьезно. Ведь в чем суть искусства? В том, что тут нет совершенства, у тебя нет пика, ты всегда растешь. Ты закрепился в одном амплуа, а потом ты можешь быть совершенно другим. Тут все разнообразно, вариативно. Можно расти и расти. Ты сначала пацан, а потом, через 10 лет, у тебя уже другой диапазон ролей, как у Николая Александровича Фурсова. В творчестве всегда есть работа.
- А часто ли возникают сомнения — мое ли, в ту ли профессию я пришел?
- Да, всегда возникают. Когда ты работаешь над ролью, ты пробуешь, а некоторые пробы, они почему-то обречены на провал. Тебе казалось, что можно так сыграть, а, оказывается, нет. И ты думаешь: «Зачем я этим занимаюсь? У меня же вообще ничего не получается. Я же такой бездарь». А потом, когда уже много раз попробовал, что-то делаешь, едешь на велосипеде, идешь по улице, на машине едешь, музыку слушаешь, к тебе приходит идея, как сыграть этого персонажа. Пробуешь, у тебя получается, и ты снова любишь эту профессию. Снова понимаешь, как хорошо, что ты этим занимаешься. Эти качели всю жизнь продолжаются.
- Когда вы выбирали профессию, как ваши друзья, семья, отреагировали на выбор, поддержали?
- Всем очень понравилась эта идея. Мама со мной ходила на все Дни открытых дверей в институт. Мы думали, что дедушка, может быть, не одобрит. Но нет, и он поддержал. Всегда спрашивал, как у меня все получается. У меня есть фотка с ним клевая из фойе. Мы так похожи, у нас носы длинные.
Друзьям очень нравилось, что, когда я готовился к поступлению, я выучил много стихов, басен, я постоянно им читал, репетировал. Они мне говорили: «Саня, прочитай-ка нам “Зайца во хмелю”». Это было время ЕГЭ. Мы часто встречались. Было приятно часто видеться и чувствовать, что мы вместе проходим это испытание. Конечно, всем в моем окружении нравилось, что появилась эта толика искусства, потому что все остальные ребята от этого далеки, они учились в Вышке на менеджменте. И в семье: мама – филолог, дедушка вообще всю жизнь на Мотовилихинских заводах проработал главным инженером. Поэтому всем, конечно, стало приятно, что будет внук, сын, друг работать в театре, можно будет с ним обсуждать его работы. Я почувствовал себя особенным, почувствовал от друзей повышенное внимание. Мне было приятно, что я стал такой звездочкой яркой в компании технарей.
- Во время обучения возникали ли моменты, когда хотелось всё бросить?
- Нет, было хорошо, у нас были классные ребята. Было интересно ходить на пары, у меня были хорошие друзья, Тёма Гукенгеймер, например, мой сокурсник. Особенно интересно было, когда мы работали над несколькими спектаклями, и надо было оставаться допоздна и что-то придумывать без режиссёра. Один спектакль мы с другом, Кириллом Лепихиным, придумали. Мы делали отрывок из «Поэта» Аверченко. Я там был редактором, а Кирилл был назойливым поэтом. Мы показывали рассказ на втором курсе, а на третьем решили, что будем делать спектакль. Я помню, мы приехали в Губаху на гастроли, люди со стульев падали от смеха во время нашего спектакля. Когда нас с Кириллом взяли в театр, этот отрывок мы показали на «Театральной бессоннице». Можно сказать, это был мой дебют на большой сцене.
- Почему вы выбрали именно ТЮЗ?
- Я сразу понял, что буду работать в ТЮЗе. Я с детства любил ТЮЗ. Я ходил на спектакли, и мне казалось, что это лучший театр. Я видел, как работают артисты. Если бы я знал, какими средствами этого добиваются! Но это стоит любой работы, это спектакли, которые запоминаются. Это «Охота жить!..» и «Предместье». Увидев эти два спектакля, я сразу понял: если идти работать, то только в ТЮЗ. У нас все театры в городе сильные, но в душе откликнулся именно ТЮЗ. Не знаю почему. Может быть, спектакли М. Ю. Скоморохова, что я смотрел, — это такие же качели, которые я описывал: постоянно испытываешь разные эмоции, то смеешься, то плачешь. И, конечно, я мечтал поработать с самим Михаилом Юрьевичем.
- Что вы почувствовали, когда вернулись в ТЮЗ не зрителям, а уже артистом?
- Это было странно, но у меня не было какого-то «вау, наконец-то!», я очень серьезно к этому подошел. Я понимал, что каждый день для меня — это шанс доказать, шанс всей жизни. Еще учась в институте, я понимал, что я сто процентов хочу попасть в ТЮЗ. Когда на экзамены приходил Михаил Юрьевич Скоморохов, я старался максимально выложиться, как-то его зацепить. Я понимал, что для меня здесь есть место.
Я понимал, насколько это уникальная возможность, что меня взяли в такой крутой театр, и, что многим ребятам тоже хотелось бы сюда попасть. Я всегда понимал ответственность, которую на меня возложили. Всегда старался и стараюсь выкладываться на максимум. Отдаю все, что могу отдать.
В институте Татьяна Петровна нас учила тому, что понадобилось здесь, она, можно сказать, готовила нас к этому театру. Мне нравилось, что она мне давала пусть и не главные роли, но те, что зацепили Скоморохова. Допустим, я играл Медведенко в «Чайке». Эта роль, она чуть ли не самая последняя в списке действующих лиц, будто бы самая незначительная, самая небольшая, но, когда М. Ю. Скоморохов пришёл на наш спектакль и начал обсуждение «Чайки», он начал именно с Медведенко. Он сказал, что это была взрослая работа, что это соединение характера и характерности. Михаил Юрьевич поставил мне пять с плюсом. Я тогда понял, что шанс есть, и вцепился в него всеми зубами, руками. И когда я заканчивал четвёртый курс, он меня позвал и сказал: «Вот, думаю, “Предместье” восстанавливать, может быть, ты подойдёшь на роль Васеньки».
Когда тебе дают новую роль, это сначала большая радость, но потом большая работа и большая ответственность, большая боль. Всегда сначала идёт радость, а потом осознание того, что тебе придётся это как-то обуздать. Да, радость продлилась недолго.
- Но она до сих пор длится?
- Да, конечно, она длится, она приходит на поклоне. Но в целом, это большой груз. Бывает, иногда просыпаешься и понимаешь, что через три дня у тебя спектакль, заранее готовишься. У меня есть несколько ролей, которые я предвкушаю, к которым я начинаю готовиться задолго до дня спектакля. Радость, когда сделано дело, но ответственность, когда ты понимаешь, что тебя ждёт.
- Вы говорили про гастроли, комфортно ли выступать на незнакомых сценах?
- Бывает по-всякому. Если это сцена ДК, то не всегда комфортно, потому что там мало выходов, там приходится работать с микрофонами, хотя сейчас мы и в ТЮЗе часто работаем с микрофонами, я скучаю по тем временам, когда мы работали вживую. Прикольно приезжать в другие театры, приходить в другие гримерки. Мы недавно ездили в Мытищи, а гримерки — в подвале, и люди нарисовали себе окно. Там такие душные каморки с плохой вентиляцией и окно с голубым небом и зеленой травой, понимаешь, что люди пытаются создать домашнюю атмосферу. Клевый театр в Кудымкаре, большой, новый. Да в любом профессиональном театре за часик до спектакля пройдешься, посмотришь, откуда ты выходишь, и уже как дома себя чувствуешь.
Мне нравится выступать в Питере и в Москве, нравится там публика, потому что она … какая-то нескупая на эмоции. Если в Перми тебе просто «Ууу» крикнут, то в Москве или Питере слышишь «Браво!». Когда мы выступали с «Ёжиком» на гастролях в Питере, я только вышел, а мне уже аплодируют, зал смешит каждый поворот головы, а в Москве мне четыре раза кричали «Браво!» на «Дубровском». Не знаю, почему-то там люди более открытые, пермяков, может быть, сложнее вывести на эмоции. Тем не менее наш пермский зритель — самый преданный, даже поедет за тобой на гастроли в другой город.
- Что есть самое привлекательное или наоборот отталкивающее в гастрольном ритме?
- В гастрольном ритме, наверное, самое тяжелое, что нужно за несколько дней сыграть максимум спектаклей. Бывает, что не успеваешь город посмотреть. Очень хочется, но не успеваешь. Мне везет, все равно время нахожу. Хотя, когда мы приехали в Москву, я понимал, что единственный шанс доехать до Красной площади — это в восемь утра, потому что к двум нужно уже быть в театре.
Я люблю путешествовать, а гастроли — это совмещение приятного с полезным. Поэтому гастроли — это всегда клево, люблю гастроли. Без разницы вообще, куда ехать. Мы, например, поедем в Когалым. Это же практически полярный круг, а я никогда не был так далеко на севере. Очень интересно посмотреть страну.
- Вы говорили про радость и ответственность при подготовке к роли, какие у вас основные этапы подготовки?
- Всегда по-разному. Иногда есть какой-то типаж, на который можно опереться, потом ты его очеловечиваешь, наделяешь качествами. Всегда выходит по-разному, делаешь, как чувствуешь. Каждый раз пытаешься понять, как ты своим телом можешь выразить героя. Всегда начинаешь с понимания логики персонажа, с того, что для него самое главное, какие у него ценности. Анализируешь, к чему он стремится. Конечно, еще важно как-то тело преобразить, понять, какая у персонажа внешность. Нужно сделать так, чтобы персонаж стал человеком, он должен быть собран из деталей.
- Тяжело ли играть месяцами, годами одну и ту же роль? Не превращаются ли роли в «рутину»?
- Вообще нет, наоборот, начинаешь смелее играть, начинаешь искать новые краски. Мне очень нравится играть Волокушу в «Дубровском». Я всегда разный: когда-то я был просто злым полицейским, а потом стал чуть ли не ловеласом. Я в каждой сцене начинаю заигрывать с дамами. Чем дольше ты играешь, тем тебе становится интереснее. Самое главное – это не повторять одно и то же, а делать роль интересной для себя. Прикольно меняться, прикольно иногда побыть другим человеком.
- Эти детали вы целенаправленно придумываете или они к вам приходят в процессе работы над ролью?
- По-разному. Всегда очень помогает костюм. Например, когда я делал Волокушу, долго не мог понять, какой он. А когда мне приклеили усы, сразу все понял. Когда на меня надели мундир, я его еще больше понял. Во время репетиций у тебя рождается одно какое-то слово, оно создает много фантазий, а они помогают сделать из персонажа человека. Самое главное – найти слово, которое направляет мысль.
- Какое слово у Волокуши?
- Мне очень помогло слово «батя», Волокуша — это «батя». Он приходит, во всем разбирается, все понимает. Понимает, что ему надо деньги зарабатывать, семью кормить, он «батя». Он «батя» даже в том, как с красавицами заигрывает. Такое слово заставляет тебя думать, как он. Ты понимаешь, что для него важно, к чему он стремится.
- Вам приходилось вводиться на главные роли в спектакли «Отрочество» и «Синий платочек». Это ситуации, когда вы уже ничего не можете сделать: приходите в готовую постановку, где, во-первых, ни на что не повлияешь, во-вторых, к исполнителям этих ролей зрители уже привыкли. Тяжело ли это?
- Да, очень тяжело. Особенно тяжело, когда другой артист приходит на вводы и показывает тебе, как играть. Ты пытаешься сделать, как он, но ведь ты не он, и надо делать по-своему. Хочешь делать по-своему – тебе говорят: «А Стёпка (Степан Сопко – предыдущий исполнитель роли Николеньки в «Отрочестве» — ред.) по-другому делал». Приходится постепенно менять спектакль под себя. Все время, когда я играл спектакль, я понимал, что в каком-то месте делал, как Степа, а надо делать, как я. Конечно, мне ставили задачи, говорили делать определенным образом, а я чувствовал, что я это делаю искусственно, поэтому стал потихонечку что-то свое добавлять. Мне кажется, что последние спектакли проходят хорошо, потому что я наконец-то осмелел и стал делать так, как я чувствую.
Вводы – это всегда тяжело, особенно когда у тебя мало времени. У нас тогда было, может быть, недели две. Это, наверное, один из самых тяжелых периодов в театре, но вместе с тем и один из самых счастливых, потому что это показало, насколько я могу быть работоспособным. Кажется, что, если такую роль можно освоить за небольшой срок, то сейчас можно легко сделать что угодно.
Я, если честно, и не подумал бы, что мне повезет сыграть в таком спектакле. Я думал, что я буду играть маленькие эпизодические роли, а тут два сорок на сцене, говоришь большими монологами, сразу столько событий в спектакле. Это как раз один из тех спектаклей, перед которыми ты думаешь: «Ага, “Отрочество” через четыре дня». Чувствуешь большую ответственность.
- Кажется, что роль Ромео мечтает сыграть любой актер. Что вы почувствовали, когда увидели свою фамилию в списке распределения ролей?
- Я не поверил. Это огромное счастье – играть Шекспира. Мало кто из актеров играл Шекспира, а тут еще и Ромео, это очень яркая роль в биографии артиста. Великий текст.
У меня очень хорошие партнерши: и Даша (Дарья Яловега – ред.), и Женя (Евгения Шишенина играла роль Джульетты до 2023 года) — очень красивые девушки. С ними еще и поцеловаться можно (смеется).
Спасибо Константину Александровичу (К. А. Яковлев — художественный руководитель ТЮЗа — ред.) за то, что он в меня поверил. Он мне сказал: «Саша, ты молодец, ты вырос в этой роли». Конечно, это большая ответственность, тоже один из спектаклей, про которые ты думаешь: «Четыре дня до “Ромео”».
- Изменилось ли ваше первоначальное, школьное представление о Ромео в процессе репетиций и размышлений о герое?
- Да, я не думал, что он такой жёсткий, что он так меняется к концу пьесы. В школе ты всегда представляешь Ромео как какого-то лапочку, масика, но он становится очень серьезным, он убийца. Мне нравятся роли, где отчетливо видно точку А и точку Б. Понимаешь, какие события меняют персонажа, почему он в точке А один, в точке Б – другой. В «Отрочестве», например, тоже четко понятно, почему Николенька из мальчика становится мужчиной. Я люблю, когда персонаж меняется, интересно разобраться, что его меняет.
- Ваш Леопольд — существо идеальное и неправдоподобное. Он умеет отвечать добром на зло. Таких людей в жизни, как правило, считают слабаками и их добротой пользуются. В чем вы видите силу Леопольда?
- Сила Леопольда именно в том, что он может ответить добром на зло. Если за добрые поступки кто-то считает вас слабаком, то стоит держаться подальше от таких людей.
- Вы сказали про работу с партнёрами. Как выстраивается связь с партнерами? Как добиться особой «химии»?
- Наверное, через прикосновения. Еще, если вы играете любовь, у вас в жизни должны быть хорошие отношения, вы должны быть друзьями. Понятно, что необязательно встречаться с человеком, с которым играете любовь, но вы должны быть хорошими друзьями, симпатизировать друг другу, тогда любовь получится. Когда Даша Яловега пришла в театр, мне было важно с ней подружиться. Я начал с ней общаться, мы подружились, а потом уже сыграли любовь. Было очень важно найти контакт.
- Легче ли вам выстраивать эту связь с актёрами вашего возраста?
- Вообще без разницы, например, мы с Сюзанной Калашниченко в «Птицах» играем пару: Сова с Петухом, - у нас любовь. Мы тоже друзья, так что связь от возраста не зависит. Все опытные артисты — такие дети. Вы бы знали, как они шутят за кулисами. С ними никогда не соскучишься, особенно с Павлом Борисовичем Ознобишиным. Так что возраст не важен.
- Вы сказали, что предчувствуете роль за четыре дня до спектакля, как проходит ваш день, когда вечером нужно выходить на сцену? Посвящаете ли вы весь день подготовке?
- Да, готовлюсь. Важно, чтобы в этот день было минимум физических нагрузок и минимум жирной и тяжелой еды. Тебе должно быть легко, ничего не должно мешать. Желательно есть свежие овощи, крупу, яйца. Важно не нагружать организм. Естественно, до спектакля надо хорошо поспать. Хотя бывает, что ты просыпаешься, но все еще сонным ходишь, тогда можно на работу поехать на велосипеде, чтобы разбудить организм. Самое главное, чтобы организм был не нагружен. Спектакль нужно пропустить через себя, а если тело уставшее, то ничего не получится. Ты должен быть полон энергии, должен выплеснуть ее из себя. Еще мне нравится перед большими спектаклями много репетировать и много играть, быть, так сказать, в спортивной форме.
- После спектакля, когда вы выплеснули всю энергию, как вы себя чувствуете?
- Как камень с плеч. Особенно когда спектакль хорошо проходит, когда другие артисты подходят и хвалят тебя, сразу же хочется встретиться с друзьями, всему миру рассказать, что ты сегодня хорошо сыграл спектакль. Очень часто после «Отрочества» я могу встретиться с друзьями. После сложных спектаклей надо хорошо отдохнуть, отвлечься.
- А как отдыхать, если спектакли стоят несколько дней подряд?
- Иногда приходится просто лежать, можно на велосипеде прокатиться, активно отдохнуть, например, в футбол поиграть. Помню, как-то после «Отрочества» я приехал на футбол, даже не понял, откуда у меня силы на это были. Стёпа (Степан Сопко — артист ТЮЗа с 2013 по 2021 гг., ныне артист Театра-Театра — ред.) меня спрашивает: «Ты чего такой кудрявый? У тебя после “Отрочества” еще силы есть играть в футбол?». Конечно, на такой отдых не всегда хватает энергии, поэтому, когда много спектаклей и репетиций подряд, я в основном сплю. А вообще, я люблю активный отдых. Я от отдыха люблю получать эмоции, для меня отдых – это рюкзак двадцать килограммов и идти в горы.
- Вы ходили в горы?
- Да, я обошел все горы Пермского края. Мы с другом когда-то съездили в Черногорию и поняли, как нам нравится в горах. После этого и объездили все близлежащие горы: Полюд, Ветлан, Помяненный камень. В Свердловской области на Качканар съездили. Потом мы с друзьями пошли в недельный поход на Алтай на Шавлинские озера. Я много, где был: в Португалии, в Праге, в Амстердаме, — но самые мощные эмоции я получил именно в походе на Алтай. Это для нас всех был первый большой поход. Однажды у нас кто-то оставил рюкзак на улице, туда залезла мышь и съела наш завтрак. В остальном было очень классно идти и видеть горы, снежные пики, которые тебя окружают. Всем советую сходить в горы, на Алтай, увидеть снежные вершины. Ваша жизнь после этого не будет прежней.
- Есть ли какая-то вершина, которую хочется покорить?
- Конечно, я бы хотел подняться повыше в горы, может быть, начал бы с Килиманджаро. Насколько знаю, это не очень сложное восхождение, но, покоряя эту вершину, ты оказываешься на самой высокой точке Африки. В целом, я всегда хотел в Африку съездить, это очень богатый культурно регион. А так, я посмотрел много фильмов про Эверест и К2, они все достаточно трагично заканчиваются. Хочется, может быть, даже не подняться на вершину, а просто увидеть ее, до базового лагеря дойти, подышать этим горным воздухом. Интересно съездить в Гималаи.
- Как вы думаете, с чем вы ассоциируетесь у близких людей?
- Мне кажется, что со мной приятно проводить время. Друзья и коллеги меня постоянно куда-нибудь зовут. Думаю, с чем-то позитивным ассоциируюсь. Мне всегда есть что рассказать. Из-за того, что я много чем интересуюсь, тем же футболом. Мне кажется, что я постоянно меняюсь, у меня разные интересы. В моей жизни есть не только спорт, есть еще музыка. Я собираю пластинки - у меня дома большая коллекция. С музыкой тоже все разнообразно: можно начать увлекаться классическим хэви-металом, а потом перейти в новую волну британского хэви-метала, потом в трэш-метал, дэт-метал, блэк-метал. Так что я постоянно чем-то увлекаюсь, наверное, это во мне и ценят. Сейчас, например, я увлекаюсь олдскульным рэпом, это Нью-Йорк 90-х годов. Мне нравится слушать хардкор-рэп, в этом жанре исполнители мастерски владеют ритмом и словом. Драматическому артисту есть чему у них поучиться в плане небытовой подачи текста.
Еще я долго увлекался роком, Pink Floyd слушали с друзьями. Вообще, мои пластинки уже на одну полку не помещаются. Мне нравится что-то редкое собирать и искать. Помимо пластинок, я еще ретро майки футбольные собираю, хожу в сэконд хендах их ищу.
- Ваши три любимые группы или исполнителя?
- Наверное, самая любимая – это System of a Down. Это первая группа, чью дискографию я собрал, хотя у них всего-то пять альбомов. Прикольно, что у них альбомы вроде жесткие, но в то же время очень мелодичные. Еще люблю русскую музыку, в последнее время слушаю Bad Balance, это рэп 90-х годов. Это не тот рэп, к которому все привыкли: Гуф, Баста, - что-то пацанское, не рэп в его стереотипном понимании. Это очень мелодичные песни, послушайте альбом 98-го года «Город Джунглей». А третья группа – Pink Floyd, мы с друзьями очень ее любим. У Pink Floyd достаточно много альбомов, поэтому одному собрать все очень сложно, так что мы с друзьями вместе собрали полную дискографию. Мы все планируем как-то вечером за раз все альбомы послушать, но пока не получается. Да, на третьем месте Pink Floyd, тут как с ролями: точка А и точка Б, - видно, как группа менялась. Если послушать Pink Floyd в точке А, то можно их даже не узнать в точке Б. Хочется еще одного любимого исполнителя назвать – Ник Дрейк, это исполнитель, песни которого работают, как хороший антидепрессант, его песни попадают в душу. А еще у меня есть любимая пластинка, именно на виниле нужно слушать: The Moody Blues, Days of Future Passed.
- Чем отличается звук на виниле от звука динамика телефона?
- У телефона динамик всего один, а у меня дома четыре большие колонки. Отличается тем, что в виниле есть эффект присутствия, кажется, будто где-то рядом играют, слышно каждый инструмент, ты их можешь отличить. Какой-то воздух есть между инструментами, а в цифре все идет одной дорожкой.
- Ваши три любимых фильма?
- Номер один – это «Гуд бай, Ленин!». Я люблю историю объединения Германии. Весь этот процесс объединения показан в фильме, но он показан через призму отношений сына и матери. Еще я очень люблю «Форреста Гампа», мне нравится, что человек, сам того не понимая, своими добрыми поступками меняет мир, меняет историю США. В целом, люблю фильмы, где показаны исторические события. В «Форресте», например, показывают войну во Вьетнаме, «Уотергейт». Третье место хочу отдать советскому фильму. Мне кажется, что этот фильм немного голливудский, но единственная не голливудская часть там – это концовка, потому что она очень трагичная. Это фильм «Афоня». Для меня «Афоня» – это почти «Большой Лебовски», но Афоня как был отрицательным персонажем, так им и остался, а в голливудских фильмах такие герои обычно исправляются. Прикольно смотреть этот фильм, смотреть на Афоню и понимать, что ты не Афоня.
- Продолжите: «Настоящий актер – это…»
- Настоящий актер – это трудоголик.
Интервью подготовили
Анастасия Болховская, Алла Гурина
В материале использованы фотографии Александра Медведева, Романа Горбатовского, Алексея Гущина и фотографии из личного архива Александра Королева.
